Предположим, я говорю,
Что я никогда не удовлетворял.
Предположим, я говорю,
Что ты обрубил корни,
Чтобы заставить дерево стадать.
Тогда просто убей меня на время,
Просто убей меня, улыбаясь,
Просто убей меня когда-нибудь,
Ведь я так соскучился по смерти...
Я голод,
Я голод,
Я ем.
Рождённый в позиции,
Спит в круговом движении.
Швыряй все свои патроны в огонь,
И беги оттуда, как в аду.
Почему излечиваема лихорадка?
Почему всегда приходится потеть?
Предположим, я говорю,
Что грифы улыбаются мне.
Предположим,
Я послал их,
И теперь их план - заклевать тебя
до смерти.
И на этом наступит удовлетворение,
И на этом наступит удовлетворение,
Наступит, и уйдёт, уйдёт,
Да, опять уйдёт.
Я голод,
Я голод,
Я ем.
Рождённый в позиции,
Закручивая родной материнский язык,
Швыряй все свои патроны в огонь,
И оставайся на месте,
Рождённый в позиции,
Спит в круговом движении.
Швыряй все свои патроны в огонь,
И беги оттуда, как в аду.
Почему излечиваема лихорадка?
Почему всегда приходится потеть?
Предположим, я говорю,
Что я никогда не удовлетворял.
Предположим, я говорю,
Что ты обрубил корни,
Чтобы заставить дерево стадать.
Тогда просто убей меня на время,
Просто убей меня, улыбаясь,
Просто убей меня когда-нибудь,
Ведь я так соскучился по смерти...
И теперь их план - заклевать тебя
до смерти.
И на этом наступит удовлетворение,
И на этом наступит удовлетворение,
Наступит, и уйдёт, уйдёт,
Да, опять уйдёт.
Я голод,
Я голод,
Я ем.
Рождённый в позиции,
Закручивая родной материнский язык,
Швыряй все свои патроны в огонь,
И оставайся на месте,
Рождённый в позиции,
Спит в круговом движении.
Швыряй все свои патроны в огонь,
И беги оттуда, как в аду.
Почему излечиваема лихорадка?
Почему всегда приходится потеть?