“Металлика”, наоборот, упорно сопротивлялась старому правилу шоу-бизнеса: “Не надо чинить то, что не сломано” и в большей или меньшей степени внесла изменения во всю обстановку, сопровождавшую работу над этим, самым важным в их карьере, альбомом.

Конечно, самое значительное изменение они просто были вынуждены сделать: им был нужен новый бас-гитарист. Бывший участник “Flotsam And Jetsam” Джейсон Ньюстед уже к тому времени вошел в рабочую обстановку во время записи ЕР “...Garage Days Rerevisited”, состоявшего из пяти кавер-версий и выпущенного летом 1987 г., когда группа принимала участие в паневропейской серии фестивалей “Монстры рока”. Это был их первый релиз после заключения крупной сделки со звукозаписывающей компанией (в США - “Electra”, в остальном мире - PolyGram ). Но на этот раз Джейсон впервые участвовал в полноценном альбоме “Металлики”, и он знал, с каким пристрастием самые закоренелые фаны Клиффа ждали, как Джейсон проявит себя.

Почти невозможная задача, стоявшая перед Джейсоном, была еще больше затруднена тем, что его присутствие не по его вине на “...And Justice For All” оказалось практически анонимным. Проще говоря, его там невозможно услышать. Микс альбома не позволяет этого сделать. Здесь заключалось двойное невезение, потому что, вопервых, Джейсон на самом деле чертовски хороший бас-гитарист, как покажет время, и, во-вторых, бас Клиффа играл очень большую роль в звучании зрелой “Металлики”, наполняя его глубиной и темпераментом, которых попросту не стало на альбоме, появившемся без него.

Помимо всего этого, предполагалось, что запись пройдет в новой студии и с новым продюсером.

“Группа очень хотела заполучить Майка Клинка, потому что им понравилась его работа для “Guns N'Roses” на альбоме “Appetite For Destruction”, - вспоминал Флемминг Расмуссон без тени злопамятства. - Но это им не удалось”.

Флемминга попросили быть наготове, в качестве запасного варианта, если в последний момент с Клинком ничего не выйдет, и настоящий джентльмен Расмуссон согласился: “Все было о'кей, я мог понять их чувства”

Когда вопрос с Клинком был решен вопреки общим ожиданиям, Ларс немедленно связался по телефону с Копенгагеном.

“Мне позвонил Ларс и попросил срочно приехать, потому что у них были громадные проблемы, - рассказывал Расмуссон. Он вылетел в Лос-Анджелес на следующий же день. - Группа очень хотела сделать этот альбом как можно быстрее, но в тот момент застряла в студии”.

Снова начиная все заново, Флемминг беспокоился о том, какие изменения могли произойти после смерти Клиффа:

“Понимаете, он был одним из лучших басистов в своей области, потому что он был такой сумасброд. Но и уДжейсона Ньюстеда были свои сильные стороны, которые я мог бы использовать в работе”.

По словам Расмуссона, заметнее всего были изменения в распределении ролей внутри группы: “Ларс и Джеймс теперь брали на себя гораздо больше. Они принимали решения по поводу того, что происходило”.

Запись началась всерьез с участием Флемминга на студии “One On One” в ЛосАнджелесе в начале 1988 г. К апрелю группа определилась с названием нового альбома: “...And Justice For All” (“...И правосудие для всех”). Последняя строка из Декларации независимости была использована как циничная метафора для общей темы несправедливости, пронизывающей весь альбом.

“Мы всегда кидаемся из крайности в крайность, - рассказывал Ларс одному из авторов этой книги, Уоллу. - От очень серьезного альбома мы двинулись в сторону этого тупого ЕР с кавер-версиями, а теперь движемся обратно, к чему-то более сложному, вроде этого... иначе нам все очень легко надоест”.

Когда альбом, наконец, вышел в сентябре 1988 г., не всем пришлась по вкусу продюсерская работа: запись слишком часто стучала там, где надо было греметь, и хрустела там, где надо было лязгать. По большей части “саунд” был деревянным или жестяным, таким же плоским, как автострада, и в некоторых случаях почти таким же утомительным. И это было так, сколько бы Расмуссон с пеной у рта ни доказывал обратное.

“Группе в тот момент был нужен определенный стиль, и они получили в точности то, что просили. Все четверо считали, что делают нечто великолепное. Но когда работа над записью была закончена, они почувствовали, что это совсем не то, к чему стремились. Но я сам не считаю, что это было так уж плохо, как показалось некоторым. К тому же через полгода после выхода в свет этой записи все новые альбомы в этом жанре стали звучать, как “...And Justice For All” поэтому не могло все быть таким ужасным”

Четвертому альбому “Металлики” предшествовал выход сингла “Harvester Of Sorrow”, представляющего в разных форматах на обратной стороне еще пару кавер-версий: на этот раз старый гаражный гимн “Budgie” “Breadfan” и забытый боевик “Diamond Head” начала 80-х гг. “The Prince”. Оба номера относятся к тому короткому периоду, когда Майк Клинк руководил сессиями в студии. Сингл достиг 20-й позиции в Великобритании. А слегка более подходящая для радио песня “Eye Of The Beholder” немедленно была подхвачена верными радиостанциями типа KNAC в Америке.

Группа подогрела атмосферу нетерпеливого ожидания их нового альбома, приняв летом участие в американской версии фестиваля “Монстры рока”, объездив несколько крупнейших открытых стадионов США в одной программе с “Van Halen”, “The Scorpions” и затесавшихся с ними по блату “Dokken”. Они представили новые песни с ожидаемого альбома. А когда были получены сообщения, что на концертах было продано столько же футболок “Металлики”, сколько и “Van Halen”, даже самые большие циники от шоу-бизнеса разинули рты от удивления.

Их собственный мировой тур в поддержку нового альбома стартовал в Британии в октябре 1988 г. Главным его украшением была установленная на сцене нелепая театральная копия Статуи Свободы (быстро получившая прозвище “Эдна”), которая каждый вечер мелодраматично обрушивалась в кульминационном моменте “...And Justice For All”, предоставляя всем возможность полюбоваться на то, как отваливается голова у этого чудовища.

Несмотря ни на что, альбом, вышедший во всем мире 8 сентября 1988 г., имел громадный коммерческий успех, став № 4 ив Британии, и в Америке. Тем не менее запись альбома и восемнадцатимесячный тур, последовавший за его выходом в свет. сказались на состоянии музыкантов.

“Когда мы работали в Лос-Анджелесе над альбомом “Justice”, я просто терял контроль, не мог все это больше выносить, - вспоминал позднее Джеймс, растерянно качая головой. - Во время тура “Damage Justice” у меня были стрессы, проблемы с алкоголем, с желудком вообще хреновина творилась. Но как только я перестал пить, в моей голове стало все проясняться, и я осознал, что за хреновина происходила со мной. Теперь я гораздо более правильно отношусь ко всему этому дерьму”.

Когда в феврале 1989 г. перед началом первого в их истории сольного тура по Америке они выпустили “One”, в связке с первым в их карьере видео, поставленным на эту песню, было похоже, что у них на руках их первый хит-сингл в США. Снятый с использованием оригинальных черно-белых фрагментов выпущенной в 40-х гг. голливудской версии зловещего произведения Долтона Трамбо (фрагменты смонтированы вперемешку со статичным, освещенным при помощи стробоскопа изображением группы, исполняющей песню в помещении, похожем на подземное бомбоубежище), видеоклип великолепно улавливает атмосферу пыток, так убедительно переданную в этой песне.

Для первого видео “One” был пугающе совершенным. Он шокирует вас при первом просмотре и продолжает делать это каждый раз все с той же свирепостью, когда клип предстает перед вашим встревоженным взглядом. Пугающий и величественный, “One” со временем принесет группе их вторую награду “Грэмми” (первую они получили за горячую кавер-версию песни “Queen” “Stone Cold Crazy” на юбилейном сборнике компании “Electra”, вышедшем в том же году).

Что же заставило их изменить свою позицию и согласиться, наконец, снять видео? Коммерческое давление? В определенной степени да. К 1989 г. мир (по крайней мере, та его часть, которая смотрит МТУ) был подготовлен к тому, чтобы увидеть видеоклип “Металлики”. Кроме того, как Ларс впоследствии объяснял соавтору этой книги У.оллу, группа, отказываясь делать видео просто из принципа, несла крест, созданный ею же самой.

“Сначала мы не могли этого себе позволить. Потом мы просто не хотели этого, как бы говоря всем: “Мы - “Металлика”, и-ненадо-учить-нас-что-делать”. Но пора бы уже всем понять, что нам быстро надоедает то, чем мы занимаемся. Нас всегда бросает из одной крайности в другую. И мы все время меняемся, следуя нашим инстинктам, куда бы они нас ни привели. Философия звукозаписывающих компаний в Америке такова: мы дадим публике выбирать между А, В и С, но на этом меню прерывается. Мы решили, что группа вроде “Металлики” не войдет в меню, потому что на нее не будет спроса. Мы и послали их всех. Ну а теперь, когда они решили, что опять все рассчитали, мы снова их послали. Если бы у нас получилась ерунда, мы не выпустили бы ее. Вот в чем было дело. Но всё' было так удачно, и мы подумали: а правда, почему бы и нет?”

К факту получения “Грэмми” за “One” Ларс отнесся со здоровым скепсисом. Когда, отыграв свое на церемонии вручения “Грэмми” за 1989 г., они стояли и недоверчиво, как Jethro Tuti, смотрели на публику, принимая награду в новой номинации “Лучший исполнитель “хэви метал”. Ларсу приходили в голову мысли, в которых он признался позже:

“Что бы мы ни выпустили до конца 90-х годов, каждый год мы будем получать “Грэмми” за это, потому что они здорово облажались в тот первый год! Никто не хотел бы, чтобы я это говорил, но это именно так. Слушай, мы приходим в студию и проводим там около пятнадцати минут, ни больше ни меньше, это наш самый короткий в жизни визит в студию. И вот мы входим, записываем кавер-версию песни “Queen” 1973 года. Ну хорошо, она появляется на сборнике “Electra”, дорожка 11 на стороне 3, так? И она завоевывает “Грэмми”, обойдя полноценные альбомы “Judas Priest” и “Megadeth”? Разве это не может выглядеть так: “Ну и ну, как же нам теперь исправить то, как мы облажались в 1989 году?” Никому не понравится то, что я сейчас говорю, но давайте будем честными”.

Великолепный визг истерзанной гитары набирает громкость, барабаны вступают подобно водомету, рифф пережевывается и бесцеремонно выплевывается наружу на протяжении 6 минут 30 секунд злобного ада. Песню надо прослушать раз пять или шесть, и только потом начинаешь действительно схватывать и переваривать то, что в ней есть, но тогда уже не удастся изгнать это из худших уголков вашей души.

Она звучит так, будто в ней поется о конце света, и на самом деле, это действительно так. Ларс:

“Текст песни рассказывает о нашей старой матери-Земле и о том, как не ладятся у нее дела в последнее время, как вся окружающая среда, в которой мы живем, медленно превращается в выгребную яму. Речь идет не о глобальном состоянии окружающей среды, это просто суровый взгляд на то, что происходит вокруг нас”.

Немногое изменилось с тех пор...

Если тема была грандиозной - смерть человека, бесполезность правительства, более заинтересованного в удержании власти, чем в изменении жизни людей к лучшему, - то сама песня замышлялась стать еще более грандиозной.

“По ходу действия в этой песне происходит много всякой всячины... - рассказывал Ларс. - По большей части она выдержана в довольно хорошем темпе, но для нас она немного отличается от других тем, что главный рифф сконцентрирован вокруг этого причудливого ритма ударных, который пришел мне в голову однажды в репетиционной студии. Песня - о судебной системе в США, где, судя по всему, никто даже не заботится о выяснении истины. Это все больше приобретает вид соревнования одного адвоката с другим, когда лучший (читай: более дорогой) адвокат может направлять правосудие, куда ему захочется”.

Все это справедливо. Только дело в том, что эта истина вдалбливается нам так немилосердно и навязчиво, что после всего нескольких прослушиваний пропадает всякое желание каждый раз выслушивать эту песню до конца. Нет уж, благодарим покорно.

В этом образце напыщенности, непомерной раздутости и амбициозности перед нами предстает “Металлика” без Клиффа, которая изо всех сил, но без сколь-либо убедительных аргументов старается доказать, что по-прежнему круче всех в округе. Мы должны простить им эту неудачу, потому что само по себе их желание сделать что-то подобное заслуживает похвалы. В следующий раз у них получится.

“Eye Of The Beholder” следовало бы сделать первым синглом с альбома, но это было бы слишком просто. “Do you hear what hear?” (“Ты слышишь то же, что и я?”) спрашивает Джеймс, как будто зная ответ уже заранее.

“Мы никогда не обсуждали это, - пожимал плечами Ларс. - С самого начала мы более или менее определили, что “Harvester Of Sorrow” будет первым синглом”.

Отвечая на вопрос о том, что лежит в основе текста, Ларс говорил: “Текст этой песни во многом говорит сам за себя. Он в основном о людях, которые вмешиваются в твой образ мысли, и о том, что Америка, пожалуй, не такая свободная, как о ней думают”.

Было похоже, что песня сможет неплохо зазвучать на радио. Что ж, это была оригинальная мысль...

“Это о том, кто продолжает жить, оставшись без рук и ног, оглохнув и ослепнув, когда остался как бы один только мозг, и ничего больше. Это вроде бы жутко и в то же время очень увлекательно, - будничным тоном объяснял Ларс. - Так или иначе у Джеймса были такие идеи по поводу текста, а затем Бернстайн (Клифф Бернстайн, менеджер “Металлики”) предложил мне книгу с названием “У Джонни есть ружье” Долтона Трамбо, о парне, вернувшемся с войны в таком состоянии. Джеймс много взял оттуда”.

Действительно, он много взял оттуда. Это была ужасная история о солдате, который наступил на противопехотную мину. Очнувшись, он постепенно обнаруживает, что лишился всего - конечностей, органов чувств... всего, кроме разума, который оставлен на произвол судьбы, пойманный в ловушку своей собственной беспощадной и невозможной реальности. “One”, мольба о смерти, рассказывает о предельном кошмаре, пережитом наяву. Для группы побочный эффект песни состоял в том, что она навсегда изменила все, что окружало “Металлику”. Ирония судьбы: именно эта песня осуществила их самые экстравагантные мечты.

“Это песня обо всех этих черных списках, которые имели место в 50-х годах, - объяснял Ларс. - Каждый, чьи взгляды хоть немного отличались от общепринятых, моментально признавался потенциальной угрозой обществу. Тогда была история со всеми этими людьми в Голливуде, чьи взгляды не вписывались в стандарты, и всех их выставили за порог индустрии развлечений из-за их убеждений”.

Все это очень хорошо. То есть все бы хорошо, если бы группа не была так скована в движениях и взялась за дело с готовностью показать настоящий рок. Их поиски ритма, достаточно шероховатого для того, чтобы соответствовать теме, завершились в конце концов этим чудовищно напыщенным полуриффом, который звучал чересчур тяжеловесно и вымученно. Хорошая идея была загублена при воплощении.

К сожалению, начиная с этого момента, альбом “...And Justice...” становится все хуже и хуже, достигая полной неудобоваримости. По крайней мере, это так по сравнению с чудным набором “вкусных” вещей, который мы имели на всех их предыдущих альбомах.

Может, оно и так. Но, на наш взгляд, это - “Металлика” в худшем виде: самодовольства хоть отбавляй, но здесь они не дотягивают до их же собственных высоких стандартов. Их первый сингл на крупном лейбле, похоже, оказался крупной неудачей.

“Песня о человеке, который ведет нормальный образ жизни, имеет жену и троих детей, и вдруг однажды он просто ломается и начинает убивать всех вокруг себя”, - объяснял Ларс.

Неплохой сюжет, конечно, только он плохо изложен. Песня казалась сырой и репетиционной во время американских концертов фестиваля “Монстры рока”, но и на альбоме она звучит ничуть не лучше.

Идем дальше...

“Эта песня немного более музыкальная и замысловатая, чем другие на альбоме, - пояснял Ларс. - У нее довольно продолжительная средняя часть, где музыка много раз меняется, и там есть несколько просто классных мелодий. В общем, это довольно умеренная по темпу вещь, но она на самом деле замысловатая, и нужно прослушать ее пару раз, чтобы начать ее понимать”.

Вот с этим можно согласиться. Патологически нездоровая, откровенно давящая атмосфера песни доказывает, что она достойна своего названия. Вам просто не захочется просыпаться утром с этой песней (как, впрочем, и ложиться спать под ее аккомпанемент).

Ужасающе.

“Это наша обязательная инструменталка, - шутил Ларс, единственный человек в мире, который находил эту вещь хоть чем-то интересной. - По сравнению с нашими предыдущими инструментальными вещами “The Call Of Ktulu” и “Orion” эта композиция в некотором смысле более свободная. То есть она несколько больше относится к джэмовым вещам и не столь четкая по структуре”.

Композиция включает несколько фрагментов, которые набросал Клифф незадолго до гибели. Скорее всего, музыканты, желая использовать кое-что из идей Клиффа на первом альбоме, записанном уже без него, не приняли во внимание того, что во всех остальных отношениях номер получился прозаическим просто скучным.

“Многим может прийтись не по душе то, что мы используем здесь материал, написанный Клиффом за несколько месяцев до своей гибели, - говорил Лярс - Но суть дела в том, что эти риффы были такими отменными и звучали настолько в духе “Металлики”, что мы должны были использовать их. Мы, естественно, не стремились заработать на смерти Клиффа или что-то еще в этом роде. Просто мы использовали лучшие идеи, которые были у нас в распоряжении, и эта была одна из них”.

Ну, если уж вы так говорите, шеф...

“По сути, это песня о парне, которого родители все детство прятали от реального мира, а теперь, когда он вырос, он не может совладать с этим миром и собирается покончить с жизнью. По сути, это письмо, которое он пишет своим родителям, спрашивая их, почему они ограждали его от воздействия реального мира”.

Хм-м. Наверное, проблема “Металлики” на этом альбоме была в том, что группа сама испытала слишком большое воздействие со стороны реального мира за прошедшие пять лет. Гибель Клиффа Бертона очень сказалась на их силах, и неважно, как яростно они играли в его отсутствие или как старался Джейсон Ньюстед, в целом четвертый альбом “Металлики” стал вполне предсказуемой неудачей, доблестным поражением.

Если как следует разобраться, очень сильное чувство потери друга доминирует над всем проектом. Не виданный ими доселе успех этого альбома в большей степени отражал статус, уже достигнутый группой благодаря переломным работам “Ride The Lightning” и “Master Of Puppets”, чем следовал из сомнительных достоинств этой тяжеловесной, вымученной записи.