Хэммилл : Я родился в Лондоне, мой отец был промышленником. Не очень крупным, но все же промышленником. Семья часто переезжала с места на место, и мы жили в тринадцати или четырнадцати городах последовательно. Я учился в интернате, где преобладали выходцы из обеспеченных семей. Пел в хоре - это стало моей первой встречей с музыкой.Впечатление было таким сильным, что у меня от волнения даже мурашки по спине бегали. Потом сломался голос, и уже в подростковом возрасте у меня возник интерес к блюзу, музыке соул и британским бит-группам того времени.Одновременно я начал писать стихи, которые никто, кроме меня самого, понять не мог, и только затем это начало оформляться в виде песен. Ко времени поступления в Университет их было уже достаточно много, но большинство из них не заслуживало никакого внимания: я, забыв о своем происхождении, пытался быть этаким чикагским блюзменом, не имея при этом самого существенного ингредиента! Горький опыт... В Университете, поместив анонс на доске объявлений, я вскоре набрал очень большую компанию исполнителей, более двадцати человек, появлявшихся и исчезавших со сцены по ходу концерта. Исполняли мы, в основном, стандарты, что меня, как, впрочем, и другого сочинителя по имени Крис Смит (Chris Smith), не очень устраивало. Вскоре мы покинули группу и образовали то, что впоследствии получило название VAN DER GRAAF GENERATOR. Семьдесят процентов нашего репертуара состояло из моих собственных песен, плюс двадцать - Криса, остальное - наше совместное творчество.Мы, заключив поразительно невыгодный для нас контракт и будучи наивно уверенными в безоблачном будущем, бросили Университет. Нашим менеджером стал Тони Стрэттон Смит (Tony Stratton Smith, GENESIS). Ко мне и Крису присоединились тогда ударник Гай Эванс (Guy Evans), органист Хью Бэнтон (Hugh Banton) и бас-гитарист Кит Эллис (Keith Ellis). Вскоре стало ясно, что два певца лишают группу необходимой динамики, и тогда Крис ушел. Можно сказать, что в этот момент музыка стала моей профессией.

ЭНск : И здесь мы приходим к первому альбому.

Хэммилл : Нет! Здесь - перескок во времени. Мы - в 1968, когда у меня еще сохранялся в силе тот злополучный контракт, а у остальных членов новой группы его не было. Наш менеджер совершенно справедливо не позволял им присоединиться к контракту, так как он был совершенно невыгодным, а фирма грамзаписи не хотела меня просто так отпустить. Таким образом порочный круг замкнулся. Мы достаточно много играли в Британии и дали несколько концертов в Германии, но не могли записаться. Затем начались неприятности. К счастью, большинство неприятностей в моей жизни случилось со мной в начале карьеры. Сначала у нас украли весь аппарат, блягодаря чему мы лишились возможности продолжать гастролировать. Группа распалась. Я начал давать сольные концерты. Тогда настал момент, когда больше не было смысла записываться. Наш менеджер договорился со звукозаписывающей фирмой, что я запишу альбом, у них будет право на использование названия VAN DER GRAAF GENERATOR, после чего меня отпустят с миром на волю. Когда альбом был записан, мы смогли оформиться как группа уже "официально". Состав был некоей прелюдией к стабильному VAN DER GRAAF GENERATOR:я, Хью, Гай плюс саксофонист Дейв Джексон (Dave Jackson) и бас-гитарист Ник Поттер (Nic Potter). Мы записали первый настоящий альбом VAN DER GRAAF GENERATOR - The Least We Can Do Is Wave to Each Other. Предыдущий назывался Aerosol Grey Machine и был выпущен только в Штатах, что прекрасно иллюстрирует позицию фирмы грамзаписи.Они выпустили его в Штатах! Где мы ни разу не играли!!!

ЭНск : Кем вы себя воспринимали тогда? "Серьезными художниками"?"Профессиональными музыкантами"? Или просто группой молодых ребят, которым интересно жить таким образом?

Хэммилл : Всем понемногу. Тогда мне было двадцать и я был абсолютно уверен в правильности всего того, что я делал. Очевидно из-за моего характера мне было свойственно быть одновременно легкомысленным и серьезным по отношению к музыке. Возможно, в этом заключался положительный эффект от написания тех самых "блюзов" и осознания, впоследствии, невозможности быть "чикагским блюзменом". Я понял, что должен исходить из того, что интересует меня и идет, в свою очередь, из моей культуры. Я думаю, что в конце концов это должно стать ясно всем нам. Конечно, это были более безумные времена, не только для музыки, но и для мира вообще, когда возможности к изменениям казались более вероятными. То, чем мы занимались, было, мне кажется, достаточно странным и чем больше мы отдаляемся от этого во времени, тем более странным это мне представляется. Мы пытались соединить не совсем соединимое. Хью - пианист с классическим образованием, я - почитатель Хендрикса, Дейвиз джазового мира. Мне кажется, на некоторых записях прослушиваются моменты, когда он вдруг осознает, что саксофон может быть на самом деле рок-инструментом. Он хорошо знал творчество Колтрейна и Арчи Шеппа, но совсем не знал Джуниора Уолкера. Гай - человек с самым эклектичным прошлым... его отец был руководителем биг-бэнда. Он очень любит джаз, но также и американский рок. Таким образом, проблема заключалась в том, как соединить эти разрозненные элементы и создать нечто воистину наше. Не пытаясь даже давать этому имя. Я до сих пор испытываю колоссальные затруднения, отвечая на вопрос "что за музыку вы играете?"

ЭНск : Мне бы не хотелось наклеивать этикетки типа "интеллектуальный рок", однако, первого же знакомства с вашей музыкой достаточно, чтобы понять, что имеешь дело со, скажем так, более начитанным человеком, нежели большинство сочинителей того времени. Кто повлиял на вас в большей степени?

Хэммилл : "Величайшим" для меня, бесспорно, был Джими Хендрикс, что может показаться удивительным, но опять-таки здесь мы снова возвращаемся к тому, что то, что ты можешь, зависит от того, кто ты есть. Это - единственный способ оставаться честным, т.е. использовать то, что на самом деле твое. Я не очень начитанный человек. Мне просто присущ интерес ко всяким необычным вещам, мой ум выхватывает отовсюду понемногу. Процесс написания композиций был для меня всегда в какой-то мере открытием самого себя... Нет, позвольте подойти к этому слегка со стороны. Мне представляется, что ценность песни, в отличие от любой другой формы заключается в том, что вне зависимости от того вопроса, который вас беспокоит в данный момент, вы можете поместить туда совершенно противоречивые элементы и получить не один окончательный ответ (типа школьного сочинения: исходная идея, рассуждения, вывод), а скорее некий переливающийся шар идей. Я писал таким образом. Для себя в первую очередь. Затем я решил, что если это интересно мне и если я сделаю попытку не говорить на совершенно непонятном языке, то что-то может заинтересовать и других. (Тем не менее, меня нередко обвиняли в том, что я говорю только о себе и только о том, что волнует меня одного). Мне кажется, что очевидные литературные и интеллектуальные характеристики моей поэзии (по сравнению с творчеством тех, кто, как мне представляется, движется в сторону "монохромности", не пытаясь обнаружить богатство глубины) обязаны во многом тому факту, что мой рост как поэта пришелся на время музыкального развития группы. Я был практически обязан писать сложно. В особенности из-за того, что большую часть времени я только пел. Если музыка сложна, то текст должен с ней гармонировать.

ЭНск : Вам по-прежнему нравится гастролировать?

Хэммилл : Да, конечно! Если бы мне не нравилось, я бы не гастролировал. Но "нравится" - забавное слово, поскольку, конечно, это многого требует. обычно гастролирование ассоциируется с чем-то очень выгодным, и, на самом деле, это достаточно привилегированная жизнь. Для меня одной из привилегий является то, что на протяжении полутора часов то, чем вы занимаетесь, находится целиком в ваших руках. При соответствующем подходе это чрезвычайно важно. Это то, чем вы занимаетесь. Нота за нотой необходимо создать театр веры каждой следующей песне и каждому ее персонажу. Вот почему это, в основном, радостно. Хотя такое определение может показаться странным, учитывая то, что большинство моих песен скорее не о радости, а о мучениях и страданиях. С другой стороны, я никогда не вернусь к формуле времен VAN DER GRAAF GENERATOR - девять месяцев гастролей, один - записей. Это связано среди прочего еще и с тем, что теперь у меня больше посторонних обязанностей: семья и т.д.

ЭНск : Ваши песни, как вы уже упомянули, так или иначе затрагивают тему страдания, одиночества, предательства... это ваш личный опыт?

Хэммилл : В моей жизни бывали периоды, когда я страдал. Не так бесконечно, как это может показаться. Последние тринадцать лет у меня очень стабильные взаимоотношения с супругой, у нас семья и т.д. На самом деле, здесь мы снова возвращаемся к известному вопросу о том, почему искусство исследует скорее страдание, чем радость. Потому, что о радости, в общем-то, нечего особенно сказать. Нечего исследовать.

ЭНск : Вернемся в сегодняшний день. Недавно вышел ваш новый альбом Fireships и вы закончили работу над оперой The Fall of the House of Usher по Эдгару По?

Хэммилл : Да.

ЭНск : Кем вы воспринимаете себя теперь? Прежним Питером

Хэммилл ом, идущим тем же путем, что и раньше, или вам кажется, что теперь ваше место в обществе изменилось? К примеру, кто теперь приходит на ваши концерты?

Хэммилл : Тут происходят постоянные изменения, как мне кажется. Так же, как и для меня было бы нечестно писать или делать все время одно и то же. Притворяться и скрывать свой возраст мне тоже неинтересно. Я хочу писать, исходя из того, где я сейчас нахожусь, и с этой точки зрения я - продолжение того, кем я был раньше. Аналогичено происходит и со "слушателями". Например: музыка или определенный музыкальный стиль может перестать занимать то место, которое он занимал в жизни человека раньше. То же самое можно сказать и об отдельных исполнителях. Это несомненно, целиком справедливо и в отношении меня. Я почти совсем не слушаю рок. Когда есть время, то, скорее, классическую музыку. Так вот, если так можно сказать, стакан всегда слегка переполнен, всегда через край, и те, кто наверху, выпадают, хотя некоторые и остаются. Снизу же постоянно идет приток более молодых. Вполне возможно, что есть также какое-то количество людей, которых совсем не интересует VAN DER GRAAF GENERATOR или мои ранние сольные работы, но которых интересует музыка и которые, будучи в определенном возрасте, могут почувствовать, что это совсем не та "мрачная сумасшедшая музыка", которую, как они представляли себе, исполнял VAN DER GRAAF GENERATOR. Демографически разброс также экстраординарен, и по вертикали, и по горизонтали, и в отношении того, кто приходит. В Англии, несомненно, есть все, начиная с тех, кто приходит на концерт прямо из банка, и кончая хиппи, спустившимися с полей Уэльса, школьниками и т.д.

ЭНск : Нравится ли вам выступать в странах, где большинство не понимает ни слова по английски?

Хэммилл : Как ни странно, именно там нам всегда сопутствовал наибольший успех. Я думаю, это происходило и происходит из-за того, что вокруг моих текстов всегда была эта аура сложности, или, по крайней мере, того, что там что-то есть, чего сразу не понять. В Британии и в Штатах наблюдался процесс, скажем так, "разобучения" слушателей, в результате чего они категорически отвергают все подобное.Достаточно посмотреть на деградацию самого построения песни. Теперь если вам удалось придумать три достаточно оригинальные строчки припева, то уже хорошо. Куплеты при этом лишь заполняют пространство между припевом, повторяющимся в конце пять раз. Тем не менее, в неанглоязычноговорящих странах первое, что воспринимают слушатели, - это звучание слов, другую важнейшую характеристику песенного построения. Сразу же после мелодии. Затем, если они слегка понимают язык, они начинают понимать, что к чему. Это означает, что у них изначально возникло нечто вроде обязательства перед песней. Если она их заинтересовала по-настоящему, они попытаются проникнуть глубже и т.д. Важно это чувтсов обязательства. Несомненно, в каждом из видов искусства есть что-то, не требующее предварительных обязательств, что-то, куда проникаешь естественным образом. Все, что необходимо для этого, - принять по номинальной стоимости, которая и явится настоящей. Однако, есть вещи, истинную ценность которых можно понять, лишь приложив немного усилий, и именно они обычно вознаграждают затем сполна и длительное время.

ЭНск : Вы хотите сказать, что на континенте серьезнее относятся к текстам?

Хэммилл : Да. В Британии глубоко укоренился предрассудок против всего, что "интеллектуально" или "художественно".

ЭНск : Американцы, в среднем, больше преуспели в том, что касается поэтической стороны популярной музыки.

Хэммилл : У них традиция музыки кантри! И хотя это не самый любимый мною жанр, там есть традиция повествования, игры словами и т.д.

ЭНск : Вы уже практически ответили на следующий вопрос, но, тем не менее, что вы думаете по поводу современной сцены, или волнует ли вас этот вопрос вообще?

Хэммилл : То, чего я боюсь, имея детей, это повсеместного господства рок-музыки, резко контрастирующего с теми временами, когда начинал я. Необходимо признать, что это стало теперь гигантским бизнесом, супермаркетом. Это невозможно изменить. Из-за того, что это есть повсюду - в лифтах, в магазинах и т.д., остается не слишком много возможностей сказать: "Это - моя музыка. Она принадлежит мне, она что-то выражает". Потенциально, это потеря. Рок-музыка стало гораздо более ходовым товаром, стала более управляемой, требующей большие бюджеты. Однако так происходит и с другими видами искусства. Например, почему Голливуд производит не слишком много по-настоящему интересных фильмов? Потому что надо пройти систему студий, затем маркетинга, и сборы от проката должны в десять раз превышать затраты, которые всегда составляют пятьдесят-шестьдесят миллионов фунтов. Тем не менее, все это - не более чем исторический факт, и хотя мне немного жалко, все же это не слишком касается меня персонально.Возможно, это из-за того, что я думаю, или, во всяком случае, надеюсь, что сквозь этот процесс необходимо пройти. В конце концов, мы придем к ситуации, когда у каждой музыки будет своя аудитория, а я буду счастлив, даже если буду лишен таковой. Понимаете, совсем не обязательно, чтобы моя музыка присутствовала там, если это плато поднимется до таких высот, что начнут формироваться группы людей, интересующихся чем-то иным, а не культурными "макдональдсами".

ЭНск : Почему вы будете счастливы? Из-за крайней самоуверенности?Из-за скромности?

Хэммилл : Я имел в виду, что я надеюсь, что это никак не связано с моим эго (которое, несомненно, присутствует, иначе я бы не занимался всем этим изначально) . Конечно, это было сказано слегка неискренне.Конечно, я был бы рад занять там какое-то место. Важнее всего, однако, чтобы это вообще произошло.

ЭНск : Расскажите, пожалуйста, немного о вашей опере The Fall of the House of Usher.

Хэммилл : Этот проект потребовал на свое осуществление двадцать лет, что, однако не означает, что я рассматриваю его как "главное творение моей жизни". Просто я был часто занят другими делами. Для оперы я написал только музыку. Либретто написал Крис Смит, основатель VAN DER GRAAF GENERATOR. В течение шестнадцати или семнадцати лет это писалось по частям, месяц здесь, шесть недель там и т.д. Наконец, три года назад я все закончил и начал запись, которая продолжалась восемнадцать месяцев. Надо было найти подходящих исполнителей на вокальные партии... Все это носит название оперы по той причине, что когда мы начинали двадцать лет назад, мюзиклом называли West Side Story. Это не классическая опера, но и не "рок-опера" в традиционном понимании.Несомненно, тем не менее, что это задумывалось как драматическое произведение и хотелось бы, конечно, устроить его представление, но для этого необходима большая аудитория и... бюджет.

ЭНск : Опера была записана с симфоническим оркестром?

Хэммилл : Нет. При помощи секвенсеров, сэмплеров и т.д. Все аранжировки - мои. Вокалисты - Энди Белл (ERASURE), Лин Лович, Сара Джейн Моррис (THE COMMUNARDS), она также исполняла кое-что из Курта Вайля-Бертольда Брехта. Такая, в каком-то смысле странная, коллекция. Номинально пластинка уже выпущена, но ее почему-то не купить во Франции. Это совершенно отдельный проект, вышедший не на моей собственной фирме и даже ни на одной из тех, что обычно работают со мной. Так что, как видите, я сохраняю дистанцию, чтобы не сказать: "Вот мой шедевр". Пластинка выпущена в Британии, Германии, Бельгии, но не во Франции.Когда я вернусь домой, мне надо будет об этом рассказать, учитывая особенное влечение к Эдгару По во Франции.

ЭНск : За последние годы в Европе, да и во всем мире, произошли огромные изменения. Та Европа, в которой мы выросли, ушла навсегда. Как эти изменения повлияли на Вас лично, на Ваше творчество? Духовно?

Хэммилл : Эти изменения влияют на всех нас очень сильно. На меня - вдвойне. Прежде всего, изменения происходят так быстро, что не успев еще приспособиться к одним, уже следуют новые. Одной из новых привилегий, которую, однако, не все используют, является возможность путешествовать, открывать для себя новые культуры, задавать вопросы и овладевать другими культурами, что меня, как настоящего европейца, всегда интересовало. Есть еще одно, дополнительное чувство ко всему этому. Теперь у меня есть семья. Я вспоминаю своего отца, который, когда мне было двенадцать-тринадцать лет, с уверенностью сообщил мне, что это - так, а вот это - этак. Эта часть мира - такова, а эта - такова и т.д., не предполагая, что я могу думать по-другому. Сейчас, когда мои собственные дочери уже достигли того возраста, когда надо бы в принципе начать их образовывать, я не знаю, что им сказать. Какой сейчас можно дать совет?Ответ, я думаю, в том, что ничего определенного не скажешь. Просто все так, как есть. Последнее, что я хочу добавить. Мы не просто находимся сейчас в этом водовороте истории, но еще и должны узнавать обо всем сразу же. Мы утратили радость не узнавать о событии раньше, чем через три месяца. Где бы вы ни находились и что бы ни происходило в мире - через минуты это будет на экране телевизора. Да и мир, конечно, не спит! Финансовые рынки функционируют круглосуточно... В общем, я в таком же замешательстве, как и многие из тех, кто задумывается над всем этим. Да?

ЭНск : Будучи все же пессимистом? Или оптимистом?

Хэммилл : Это может прозвучать странно, но мне кажется, что я, в основном, оптимист. И в жизни, и в том, чем я занимаюсь. Несмотря на то, что что-то может показаться пессимистичным, я думаю, сам факт обсуждения подобных вещей уже оптимистичен. Если этого не делать, то будучи запертыми внутри, они способны развиться в раковую опухоль пессимизма. Париж, 9 ноября 1992.