Пока мы говорили о том, что мы будем делать, когда настанет наш час, я обдумывал, как буду совершать самоубийство. Когда я был молодым, нас не учили демократии, уважению прав человека и гуманизму. Нас учили только, что мы должны быть верными нашему императору. Нам говорили, что Япония - страна, избранная богом, поэтому мы никогда не потерпим поражения. Камикадзэ (божественный ветер) подует и спасет нас. Мы верили в это.

В Манчжурии я узнал об атомной бомбардировке Хиросимы. Однако, я все еще наивно верил, что этот божественный ветер может подуть и поразить американцев.

Чтобы быть преданными императору, мы должны отдавать свою жизнь. Эту фразу повторяли часто. Другими словами, отдать жизнь - было лучшим доказательством того, что ты предан своей стране. С такой идеей было грешно оставаться в живых, когда ты потерпел поражение.

Жертвовать своей жизнью для вечного дела преданности и патриотизма. Они учили нас, что это самая великая вещь, которую мы можем сделать для нашей страны. В соответствии с этой теорией мы не должны были сдаваться в плен живыми. Нас учили восхвалять смерть. В результате я верил, что мы можем защитить нашу страну только ценой нашей смерти. Сейчас есть выражение: "Жизнь человека дороже всей земли". Однако, в те времена говорили, что жиизнь японского солдата стоит только 1 сэн 5 рин. Тогда почтовая открытка стоила 1 сэн 5 рин. Присланная по почте карточка, призывающая мужчину на войну, стоила 1 сэн 5 рин. "Моя жизнь не стоит ничего по сравнению с нашим курсом". Конечно, война будет порождать героев. Убивать людей в мирное время - страшный грех. Но с другой стороны, человек становится героем, если он убил 100 врагов на войне. Сила нашего разума была парализована во время войны. Убить врага было лучшим путем выжить и защитить нашу родину.

Я думаю, многие из вас слышали о войне на Ближнем Востоке. Для тех, кто смотрел телевизор, война была чем-то вроде боевика, холодящего кровь. Но пожалуйста, подумайте еще раз. Под дождем бомб живет много людей. Женщины и дети оказываются совершенно беззащитными. Поставьте себя на их место. Военая Япония была чем-то подобным. Толпы людей, пытающихся убежать от атомной атаки или дождя бомб и пуль автоматов B29. И это было в Японии только 50 лет назад.

Это означает, что японская армия так же мучала китайцев и жителей других азиатских стран. "Мир в Азии", "Сделаем мир одной семьей", "Счастливая республика разных наций" и "Счастливая страна, живущая по правилам справедливости". Все эти фразы звучат очень хорошо и они часто повторялись в те дни в Японии. Я не знаю, как китайцы слушали и интерпретировали эти фразы. Как только Советский Союз присоединился к войне, японская армия начала уходить из Китая. Они называли это отступление "оперативным маневром" и оставляли японских поселенцев беззащитными в Манчжурии. Потом эти поселенцы также начинали отступать под нажимом Китая и Кореи, грабежами и насилием советских солдат. Многие люди вынуждены были отдавать своих маленьких детей на пути в Японию. Они отдавали своих младенцев китайцам, жившим возле дороги. Поэтому есть много японцев, которые были оставлены в Китае в конце войны. В Китае у них была очень тяжелая жизнь, и им очень трудно найти их настоящих матерей, отцов или родственников в Японии.

Мы смотрели на этих бедных японцев и ничего не могли сделать, кроме как смотреть и плакать. 15 августа в городе Тин, расположенном между Шангтуном и Пейшунцу, мы слушали по радио голос японского императора. Он объявлял о капитуляции Японии. Мы установили все имеющиеся радиоприемники и сделали максимально громким звук. Мы не могли четко слышать то, что говорили, но поняли, что мы проиграли войну. Мы были очень взволнованы. Кто-то кричал, что мы должны продолжать сражаться. Другие говорили, что мы должны возвращаться назад в Японию. Я уверен, что все солдаты, у которых были семьи, мечтали опять воссоединиться с ними. Я был шокирован сообщением о нашем поражении.

Затем мы были разоружены. Все солдаты оставили свои винтовки на поле. Нам говорили, что наши винтовки с государственным символом из хризантем были подарком от Императора и что они были более ценны, нежели наши жизни. Я думал, что если мы проиграли войну, наша родина должна быть в руинах. Я не мог даже и думать о возвращении в Японию. Я думал о том, как бы совершить самоубийство до того, как мы будем унижены как пленные. Я получил химическое вещество для самоубийства и зашил его в белье.

Наш отряд собрался в Хонцурине и мы готовились к возвращению в Японию. Мирная жизнь после войны привела к тому, что постепенно наш порыв совершить самоубийство исчез. Вместо этого мы стали думать как бы нам вернуться в Японию. В то время мы не думали, что Сталин планировал использовать японских военнопленных для освоения Сибири. Над нами насмехались, крича :" Токио, домой!" и заталкивая в грузовой поезд, идущий на север. Мы ехали через Харбин и прибыли в Хейхе в середине ноября. Мы все ожидали, что нас нас отправят в Японию через Владивосток по сибирской железной дороге. Похоже, что большинство генералов армии Канто думали так. Мы ждали, когда замерзнет Амур. Мы сделали сани, положили на них наши вещи и пересекли реку под угрозой штыков советских солдат. Они кричали :"Давай, давай!" и угрожающе махали своими штыками. Мы прибыли в Благовещенск, который был на другом берегу, совершенно замерзшими на сибирском ветру. Нас обыскали и почти все наши ценности, такие как часы и ручки, были конфискованы. Я до сих пор ясно помню эту жалкую ситуацию.

Там, в Благовещенске, нас интересовало только то, в каком направлении пойдет поезд. Если он пойдет на запад, нас ожидает безрадостная жизнь пленных. Если пойдет на восток, - мы сможем вернуться домой через Владивосток. Наши надежды были тщетны. Наш поезд начал двигаться на запад! Несколько дней мы провели в поезде. Еды было очень мало. С нами обращались как со скотом. Некоторые внезапно воскликнули, что они видят море. Мы все были очень возбуждены. Оказалось, что мы всего лишь ехали вдоль огромного озера Байкал. Мы поняли, что мы уже находимся глубоко в Сибири. Никакой надежды не было. Вкус замерзшего ржаного хлеба только усилил наше отчаяние.

После нашего долгого путешествия поезд остановился на маленькой станции. Это было 1 декабря, пятая годовщина моей армейской жизни. Я стоял на сибирской земле, покрытой снегом. Точнее я стоял на холме Гришева в Черенхово (Иркутск). Это находится на 53 11" широты и 103 05" долготы. Мы должны были выжить в простых холщевых палатках в Сибири. В палатке была печь. Мы спали на койках. В палатке находилось в два раза больше людей, чем она должна была вмещать. Нас набили туда, как сардин. Не было места, чтобы вытянуть ноги. Мы согревали друг друга и провели много бессонных ночей.